Читатель вероятно помнит поэтическое описание Новороссийской степи в повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». «Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию до самаго Чернаго моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений; одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше; вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубыя, синия и лиловыя волошки; желтый дрок выскакивает своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный, Бог знает откуда, колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями, шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался, Бог весть, в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вот она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою; вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем... Чорт вас возьми, степи, как вы хороши».

Таковы были Новороссийския степи в прошлом столетии. Теперь далеко не то. Прежней роскошной травяной растительности, в которой пропадал конь с всадником, более нет; пахатныя поля покрыли степь, невозделанныя пространства сократились до минимальных размеров, край постепенно заселился. Старожилы еще и теперь помнят Новороссийския степи, покрытыми густым ковром роскошных высоких трав, о каких ныне нет и помину. В настоящее время почва херсонской губернии уже не в силах производить такую растительность, которую видели наши деды. Дело в том, что травяная растительность служила для южной степи тем, чем для севера служат леса; в прежнее время травы нескашивались, а засыхали на корню, не потребляя для своего роста той массы атмосферной и подпочвенной влаги, которая расходуется теперь хлебными растениями. Весь излишек атмосферной влаги поступал в почву и предохраняемый, затем, от испарения травяными покровами, пополнял в почве запас воды. Испарения трав насыщали воздух влагой и способствовали сгущению атмосферных паров, изливавшихся обильными дождями.

Между тем, по мере заселения херсонской губернии и увеличения населения, площадь травяной растительности все более и более суживалась; ее постепенно заменили пахатныя поля, которыя не только не могли сохранять запасов почвенной влаги, но быстро истощили запасы таковой.

Сухие северо-восточные ветры, не встречая в воздухе влаги, производили засуху, а растительность, не имея под собою резервуара для питания растений, т. е. подпочвенной влаги, вполне подвергалась губительному влиянию засухи и не развивалась или недоразвивалась.

Но и в настоящее время, при сравнительной бедности растительностью, Херсонския степи имеют свою прелесть; нельзя не подчеркнуть, что эта бедность растительности является бедностью только по отношению к прошлому южных степных пространств; если-же на них смотреть глазами жителя средней полосы России, не говоря уже о северянах, то, напротив, здесь замечается богатство и разнообразие травяной растительности. Здесь чувствуется близость юга, краски ярче, разнообразнее, аромат трав сильнее... Из окон вагона открывается необъятная ширь степей, частию распаханных, частию превращенных в виноградники, а частию покрытых травою. Время от времени поезд проносится мимо больших селений, мелькают немецкия колонии; вдали изредка покажется темная полоса леса; это результаты усиленных трудов по лесоразведению в имении какого-нибудь богатаго помещика. При настоящем росписании движения, большинство пассажиров, едущих в Одессу, просыпаются уже подъезжая к цели своего путешествия, и потому не имеют возможности полюбоваться херсонскими степями. Между тем, наши южныя степи заслуживают того, чтобы на них остановить свое внимание. Хороши степи летом во время восхода солнца; все окутано какою-то дымкою, сквозь которую просвечивает необъятная даль; в открытое окно вагона врывается легкий прохладный ветерок, приносящий запах свежих трав; еще нет той удушающей жары, которая нередко свойственна нашему югу, но уже чувствуется, что подымется солнце и будет лить свои жгучие лучи на землю. В такое утро приятно стать в корридоре вагона, у открытаго окна и вдыхая свежий, ароматный воздух, смотреть на проносящияся пред глазами картины. Ландшафты здесь не. отличаются разнообразием, но эта ширь, даль, как-то захватывают путника, навевают легкую грусть, действуют успокоительно на истомленные городскою сутолокою нервы, а южный ветерок в это время освежает голову, вздох становится глубже, дышется легче....

На 43 6 версте от Киева и в 176 верстах от Одессы находится станция Бирзула, к которой примыкает Елисаветградская ветвь, служащая соединительным звеном между главной линиею Юго-Западных и Харьково-Николаевскою железною дорогою. В железнодорожном отношении Бирзула далеко не из последних центров; здесь находится основное депо, имеется народное училище, содержимое на средства Юго-Западных дорог; железнодорожная колония в Бирзуле насчитывает 2000 человек. Вокзал в Бирзуле, построенный еще во время существования Общества Одесской железной дороги, хотя с тех пор и подвергался некоторым исправлениям и перестройкам, но в последнее время оказался неудовлетворяющим условиям возросшаго пассажирскаго движения. Поэтому в 1897 году была предпринята капитальная перестройка и уширение станционных зданий и построек.

На станции Бирзула находится построенная на капитал собранный служащими на Юго-Западных железных дорогах церковь в честь Успения Пресвятыя Богородицы и в память чудеснаго спасения 17 октября 1888 года Государя Императора Александра III и Его Августейшаго Семейства. Церковь построена на участке земли, отведенной для этой цели удельным ведомством.